Примеры транспозиции и интерференции (из опыта работы)
статья по английскому языку на тему

Примеры транспозиции и интерференции

(из опыта работы)

Скачать:

Предварительный просмотр:

Примеры транспозиции и интерференции

(из опыта работы)

С проблемой влияния родного языка при обучении иностранному (в частности английскому), сталкивается любой учитель .

Отрицательное влияние родного языка принято называть «интерференцией». Интерференция (от лат. inter — между, ferens (ferentis) — несущий) — ухудшение сохранения запоминаемого материала в результате воздействия другого материала.

Интерференция, возникающая вследствие отрицательного воздействия родного языка на изучаемый иностранный язык, охватывает все лингвистические уровни языка (фонетический, лексический, грамматический)

Очень часто на уроках английского языка можно встретить примеры фонетической интерференции, возникающей в результате смещения ударения в словах, схожих по звучанию со словами из родного языка. Например, gymnast, champion, medicine, important, process, operator, catastrophe, industry, conference и т. д. Не всегда учащиеся различают долгие и краткие гласные, sheep-ship (овца-корабль), sport- spot (спорт-пятно), leaves — lives (листья-живет), heel – hill (пятка-холм), green — grin (зеленый- ухмылка). что нередко затрудняет понимание. А также многие (особенно дети с нарушением фонематического слуха) подменяют звуки [ θ ] и [ ð ] на [ s ] и [ z ], так ка в родном нет похожих соответствий.

Что касается семантической интерференции, могу сказать, что ошибаясь впервые видя слова, так называемые «ложные друзья переводчика», большинство учащихся запоминают правильный перевод, благодаря его необычности: magazine – журнал, а не магазин , artist- художник, а не артист, conductor-дирижер, а не кондуктор, character-персонаж, а не характер, когда речь идет о герое фильма или книги, concrete- бетон, а не конкретный, accurate-точный, а не аккуратный, fiction-художественная литература, а не фикция, lyrics-текст песни, figure-цифра, original-изначальный, velvet-бархат, compositor – наборщик, а не композитор, novel- роман, а не новелла.

Примеры грамматической интерференции – это употребление предлогов, когда дети переводят «калькой» выражения: “on the street”, on the picture”, “in 8 o’clock” и много других. Похожая ситуация с порядком слов в предложении. Учащиеся забывают о том, что в утвердительном английском предложении обязательно должно быть
подлежащее, и в утвердительном предложении оно всегда стоит перед
сказуемым. Если в русском языке порядок слов вольный – «Я завтра поеду с
другом в музей», «С другом поеду я в музей завтра», «В музей с другом завтра я поеду» и т.д., то в английском языке порядок слов строго фиксирован, и каждый член предложения имеет свое конкретное место: “I will go to the museum with my friend tomorrow. ” – подлежащее всегда стоит перед сказуемым, а в безличных предложениях нельзя употреблять просто глагол или прилагательное, как в русском языке «Солнечно», «Тепло». Необходимо наличие безличного подлежащего и сказуемого – “It’s sunny”, “It’s warm. Постоянно приходится сравнивать английское предложение с поездом, у которого, если поменять вагоны на ходу, произойдет крушение, так и английское предложение становится ошибочным при перемещении или недостатке определенных членов.

Трудность для многих детей представляет пассивный залог, когда они забывают, что английское предложение должно начинаться с подлежащего строго в именительном падеже, а не так: “Them showed the film” (Им показали фильм) . Всегда напоминаю, что прежде чем строить предложение в пассивном залоге, нужно задать вопрос «Кто страдает?»

Социокультурная интерференция происходит из- за различия в системах ценностей разных культур . Интерференция появляется тогда, когда учащиеся подменяют реалии, явления, нормы поведения в другой культуре через призму усвоенной им модели в родном языке, например, они , часто отвечают «please» ответ на фразу “thank you” или начинают рассказывать о проблемах в жизни в ответ на фразу “How are you?”, стандартным ответом на которую служит “I‟m fine thanks”, или произносят “Good” на фразу “How do you do?”, которая на самом деле является приветствием незнакомому человеку и чаще всего сопровождается ответом “How do you do?

Воздействие родного языка на процесс овладения иностранным может быть не только отрицательным, но и положительным.

Транспозиция — механизм противоположного действия, представляющий собой «положительное влияние» системы родного языка на систему иностранного языка, то есть перенос идентичных признаков родного языка в систему изучаемого языка. Транспозиция (от ср.-век. лат. transpositio — перестановка) — использованиеодной языковой формы в функции другой формы .

Самый распространенный способ транспозиции – это так называемая конверсия, т.е. перевод слова из одной части речи в другую. Например, существительное в глагол: work – to work, help – to help, water – to water, hate – to hate, love – to love, face – to face call – to call и др., что легко увеличивает словарный запас. Еще один способ – переход существительного в прилагательное: winter day, fairy tale forest (сказочный лес) , distance education programme (дистанционная программа обучения), Opinion Essay (Письменное высказывание с элементами рассуждения) и др.

Синтаксическая транспозиция встречается при изучении условных предложений: If people hadn’t thrown away so much rubbish, the Earth would be safe now. (Если бы люди не выбрасывали так много мусора, Земля была бы в безопасности сейчас). If Steven were a hard -working student, he would have answered all the questions three days ago. (Если бы Стивен был прилежным учеником, он ответил бы на все вопросы три дня назад.)

Транспоцзиция Present Continious используется для выражения раздражения, недоверия, возмущения « He is always blaming me!” -«Он всегда ругает меня!», “She is always being late!” (Она вечно опаздывает!). Present Continious может передавать значение близкого будущего вместо Future Simple : “They are coming tomorrow.” (Они приедут завтра)

В разговорном стиле в английском языке встречается приём транспозиции, при котором восклицательное предложение построено как вопросительное «What on earth are you doing!» — «Что ты, чёрт возьми делаешь!» Wasn’t it a marvellous trip! — Ну, не замечательная ли поездка !

Источник

ТРАНСПОЗИЦИОННОЕ ЗНАЧЕНИЕ

§ 605. Сущность словообразовательной транспозиции состоит в наделении мотивированного слова грамматическим значением части речи, отличным от грамматического значения части речи, присущего мотивирующему слову.

§ 606. Транспозиционное словообразовательное значение в существительных, называющих процессуальный признак (действие или состояние) и мотивированных глаголом, выражается суффиксальным способом: а) суффиксами ­ни|j|­/­ени|j|­/­ти|j|­/­и|j|­ (рисование, ослабление, вы- бытие, присутствие), ­к(а) (расклейка), ­аци|j|­ (деградация), ­ств(о) (производство), ­от(а) (дремота), ­б(а) (борьба), ­аж (массаж), ­ур(а) (инспектура), ­ч(а) (добыча) и некот. др. (см. § 256–283), нулевым суффиксом в сущ. муж. р. I скл. и жен. р. II и III скл. (выход, замена, дрожь); б) в сочетании со значением преф. не­ — в префиксально­суффик- сальных сущ. с суф. ­к(а) (нехватка), ­ени|j|­ (неимение); в) в сочетании с конкретизирующим значением первого компонента — в суффиксально­сложных сущ. с суф. ­ни|j|­/­ени|j|­/­ти|j|­/­и|j|­ (мореплавание, вагоностроение, чаепитие, виноделие), ­ств(о) (рукоприкладство), с нулевым суффиксом в словах муж. р. I скл. и жен. р. III скл.

Для некоторых словообразовательных типов отглагольных существительных характерны следующие модификации транспозиционного значения процессуального признака: 1) значение «отдельный акт неоднократно повторяемого действия» представлено: а) как значение типа — в суффиксальных сущ. с суф. ­ок (бросок, прыжок) и в префиксально­суффиксальных с преф. за­ и нулевым суффиксом (забег, заплыв, см. § 537); б) как значение подтипа — в суффиксальных сущ. с суф. ­к(а) (ездка, вспышка) и нулевым в словах муж. р. I скл. (взгляд, мах); 2) значение интенсивности проявления действия — в словах с суф. ­н(я) (разг.: ругня, хлопотня, беготня, болтовня), ­ёж (грабёж, прост. скулёж); 3) противоположное значение слабого, неинтенсивного проявления действия — в словах с суф. ­ц(а), ­ец (трусца, развальца и развалец), ­ушк(а) (постирушка), ­инк(а) (шипинка); 4) значение длительности, многосубъектности или многообъектности действия: а) в pluralia tantum с суф. ­к(и) (нападки, поминки, догонялки), ­ин(ы) (смотрины) и нулевым (хлопоты, пересуды), в том числе в префиксально­суффиксальных с преф. не­ (нелады); б) в префиксально­суффиксальных сущ. с преф. по­ и суф. ­к(а), ­от(а) (поклевка, позевота) и нулевым в словах муж. р. I скл. и pluralia tantum (посвист, потуги); 5) значение действия как определенного направления, склонности — в словах с суф. ­изм (отзовизм, приземлизм).

Примечание. При опосредствованной мотивации глаголом значение действия как направления или склонности представлено в словах на ­енчество с суф. ­ств(о): выдвиженчество, приспособленчество.

Примыкает к транспозиционному значение «манера, способ осуществления действия, названного мотивирующим глаголом», представленное: а) как значение типа — в префиксально­суф- фиксальных сущ. с преф. по­ и суф. ­к(а) (походка, побежка), ­ени|j|­ (поведение), нулевым в словах муж. р. I скл. и жен. р. III скл. (покрой, поступь); б) как значение подтипа — в чисто суффиксальных сущ.

В существительных транспозиционного значения, мотивированных глаголами, широко развита словообразовательная синонимия. Наиболее часты синонимические ряды существительных с суф. ­ни|j|­ и каким­либо другим суффиксом: лущение — лущевка, лодырничание — лодырничество, стимулирование — стимуляция, редактирование — редактура, инструктирование — инструктаж, крепление — крепеж, хождение — ходьба, ученье — учеба, сипенье — сипота, цоканье — цокот; с суф. ­к(а) и другим суффиксом: фильтровка — фильтрация, тренировка — тренаж — тренинг, дрессировка — дрессура, дележка — дележ. В синонимические отношения входят и существительные с нулевым суффиксом: вывозка — вывоз, переплавка — переплав, обжигание — обжиг, хвороба — хворь (прост.), подмен — подмена (оба слова — с нулевым суффиксом). Выделяются случаи синонимии разносуффиксальных образований, различающихся стилистической окраской: проводы — проводины (устар. и обл.), роды — родины (устар. и обл.); долбление — долбня и долбёжка, мотанье — мотовня, хвастовство — хвастня (в словах на ­ня сильнее подчеркнута интенсивность проявления действия, см. выше); потакание — потачка, зависть — завидки.

§ 607. Транспозиционное словообразовательное значение в существительных, называющих непроцессуальный признак и мотивированных прилагательными, выражается суффиксальным способом: суф. ­ость (смелость), ­ств(о) (изящество), ­и|j|­/­|j|­ (радушие, здоровье), ­иц(а) (несуразица), ­от(а) (глухота), ­изн(а) (желтизна), ­ин(а) (тип 1: глубина), ­ев(а) (синева), ­итет (нейтралитет), нулевым суффиксом в словах жен. р. III скл. (синь, горечь) и муж. р. I скл. (интим, нервоз).

В некоторых словообразовательных типах наблюдаются следующие модификации транспозиционного значения непроцессуального признака: 1)значение слабого, неинтенсивного проявления признака представлено: а) в суффиксальных сущ. с суф. ­инк(а) (лукавинка, кислинка), ­ц(а) (прохладца, гнильца), ­ин(а) (тип 2: пестрина, сутулина); б) в префиксально­суффиксальных сущ. III скл. с преф. про­ и нулевым суффиксом (проседь); 2) противоположное значение интенсивности проявления признака — в сущ. с суф. ­ынь (теплынь, светлынь); 3) значение «признак как отрицательно оцениваемое явление» — в словах с суф. ­щин(а) (безалаберщина; ср. пары безыдейность — безыдейщина, субъективность — субъективщина, любительство — любительщина); 4) значение «признак как определенное направление, течение» — в словах с суф. ­изм (ср. пары объективность — объективизм, гуманность — гуманизм).

Некоторые суффиксы способны выражать значение количественного признака, проявляющегося в различной степени: суф. ­ость (скорость), ­от(а) (частота), ­изн(а) (кривизна), ­ин(а) (ширина), ­атур(а) (кубатура).

Нередки словообразовательные синонимы (чаще в парах, одним из членов которых является сущ. с суф. ­ость): смуглость — смуглота, убогость — убожество, крутость — крутизна, злость — злоба, своенравность — своенравие, нелепость — нелепица (разг.), универсальность — универсализм, нейтральность — нейтралитет; широта — ширина, прямота — прямизна, рыжизна — рыжина, синева — синета (обл. и прост.), а также в словах со знач. слабого, неинтенсивно проявляющегося признака: хитринка — хитреца. В синонимические отношения входят и существительные с нулевым суффиксом: темнота — темень и темь; синева — синь; примитивность — примитив.

Источник

Транспозиция прилагательных и существительных

2.1. Теоретические вопросы грамматической транспозиции

Эта глава целиком посвящена одному из морфолого-синтаксических способов словообразования – частеречной транспозиции. И здесь, на наш взгляд, особенно ярко проявляется ориентированность автора на игру и языковой эксперимент. Игровое начало находит свое выражение прежде всего в той свободе, с которой поэт обращается со словом. Один из принципов игры – это свобода. Другой – «текучесть», процессуальность. В игре важен процесс, а не результат. «Когда мы заняты серьезным делом, мы хотим достичь результата и как можно скорее это дело закончить; наоборот, когда мы играем, нам важен сам процесс, и мы хотим его задержать». 1 И здесь нам важен момент игры, момент перехода слова из одной части речи в другую, когда проявляется динамическое, а не статичное состояние языка. Это важно отметить еще и потому, что в данной главе мы будем пользоваться понятиями статики и динамики, синхронии и диахронии для удобства описания, но в контексте нашей работы эти понятия не являются четко противопоставленными, как, например, в традиционных работах по лингвистике. Это объясняется, прежде всего, как мы уже отмечали, двунаправленностью языковой игры относительно языка и речи. Рассмотрим явления переходности в системе языка на фоне языковых аномалий.
В современной лингвистике при обозначении переходности употребляется термин транспозиция , а также ряд других терминов.
«Транспозиция (от ср.-век. лат. transpositio – ‘перестановка’) — использование одной языковой формы в функции другой формы — ее противочлена в парадигматическом ряду». Такое определение дает «Лингвистический энциклопедический словарь». 2 Термин имеет как узкое, так и широкое значение. В широком смысле транспозиция — перенос любой языковой формы, напр. транспозиция времен (использование настоящего времени вместо прошедшего и будущего), наклонений (употребление императива в значении индикатива или условного наклонения), коммуникативных типов предложения (употребление вопросительного предложения в значении повествовательного) и др.
В более узком смысле транспозиция , или функциональная транспозиция , — перевод слова (или основы слова) из одной части речи в другую или его употребление в функции другой части речи. Различаются два этапа этого процесса:
1) неполная, или синтаксическая, транспозиция, при которой изменяется лишь синтаксическая функция исходной единицы без изменения ее принадлежности к части речи;
2) полная, или морфологическая, транспозиция, при которой образуется слово новой части речи.
Термин транспозиция для обозначения одного из способов деривации используется также Е.С.Кубряковой, которая выделяет транспозицию морфологическую (конверсию) и транспозицию синтаксическую. 3
М.Ф.Лукин предпочитает термин субституция . «Мы полагаем, что в языке наблюдается не переход, а лексико-грамматическая субституция (от лат. substitutio – ‘подстановка’) — образование словоформами какой-либо части речи своих вторичных форм (трансформ) и употребление их в качестве субститутов — заместителей конкретных или потенциальных слов других частей речи. Однако в научном обиходе, думаем, все же допустимо употребление термина переход (в силу традиции), если понимать под ним использование словоформ одной части речи в значении другого лексико-грамматического класса». 4
Наиболее употребимым на наш взгляд являются термины переходность или переход из одной части речи в другую. 5
В семантике слов переход, переходность, транспозиция заложена сема движения, динамики. Классификация же (в данном случае классификация частей речи) предполагает некое статичное, неизменное состояние. Р.М.Гайсина предлагает рассматривать части речи в статике, как «своего рода методический прием, с помощью которого в исследовательских целях как бы приостанавливается, задерживается движение частей речи — их функционирование, взаимодействие и развитие». 6
При разграничении частей речи, как правило, учитывается целая совокупность критериев, в качестве основных выдвигаются следующие: общее категориальное значение части речи, характер морфологической категории и морфологической парадигмы, синтаксические функции и словообразовательные характеристики. 7
При переходе из одной части речи в другую, так или иначе, происходит некий сдвиг, смена одних свойств слова и появление других. В.В.Шигуров выделяет следующие признаки перехода слов из одной части речи в другую: 8
1) Изменение синтаксической функции слова;
2). Изменение общеграмматического (категориального) значения слова;
3) Изменение синтаксической дистрибуции слова;
4) Изменение лексического значения слова;
5) Изменение лексической дистрибуции слова;
6) Изменение морфологических признаков слова;
7) Изменение морфемной структуры слова;
8) Изменение словообразовательных возможностей слова
9) Изменение фонетических особенностей слова (ударение, сокращение фонемного состава).
Я.Баудер выделяет следующие лингвометодические приемы анализа слов, перешедших из одних частей речи в другие: 9 основные (определение категориального значения, морфологических свойств, особенности сочетаемости со словами других частей речи, синтаксические функции) и дополнительные (постановка местоименного вопроса, подбор синонимов, подбор антонимов, употребление отрицания с помощью союза а не , подбор морфологического ряда и др.).
Имеются различные трактовки причин перехода слов из одной части речи в другую. Но основной причиной признается экономия языкового материала при обозначении явлений и понятий.
Так или иначе, в системе языка заложены предпосылки к переходу из одной части речи в другую: «Известно, что слово, принадлежащее к кругу частей речи с богатым арсеналом словоизменения, представляет собою сложную систему грамматических форм, выполняющих различные синтаксические функции. Отдельные формы могут отпадать от структуры того или иного слова и превращаться в самостоятельные слова (например, формы существительного становятся наречиями). 10 Используя грамматическую транспозицию как прием в языковой игре, автор моделирует не только новое грамматическое значение слова, но и дополнительную семантику текста.
Позволим себе также привести здесь цитату из поэта В.Строчкова о грамматической трансформации: «Так как норма языкового общения обычно минимизирует количество смыслов словоупотребления, совершенно очевидно, что ненормативное использование слов, вообще говоря, дает гораздо более широкие и разнообразные возможности для образования полисемантического высказывания. В частности, помимо использования слова в ненормативном смысле без изменения его грамматических характеристик, возможен и вариант с изменением, сменой грамматической категории. Например, слово мельтешат , по норме его употребления, является глаголом мельтешить в настоящем времени, множественном числе, третьем лице. Однако, будучи включено в высказывание типа навстречу бежали трое юных мельтешат , оно приобретает ненормативный смысл заодно со сменой грамматической категории, превратившись в существительное мельтешонок в родительном падеже, множественном числе. При этом эффект заключается не только в образовании нового смысла, но и в том, что старый, нормативный смысл продолжает здесь незримо присутствовать, выступая в роли точки отсчета смещения смысла и усиливая воздействие высказывания на сознание читателя или слушателя». 11
Приведем полностью одно из стихотворений А.Левина, в котором декларируется ориентированность автора на игру со словом, на своего рода поэтические упражнения, материалом для которых являются слова, части речи:

Слова для сборки
лежат в подсобке
в большой коробке.
Слова для сборки
имеют сбоку
крючки и скобки.
Берём легонько
двумя пальц а ми.
Теперь цепляем
по этой схеме.
Давай, работай.
Гляди, не путай.

глаголы –
голубые, гладкие и голые

cуществительные –
cобственно, и нарицательные
и иные какие –
все плотные, подвижные
и жутко валентные,
видно и без очков:
скобок больше, чем крючков

прилагательные –
мягкие, ласкательные,
нежные, страстные, влипчивые
и очень вцепчивые – одни крючки

а эти штучки –
местоимения –
притягательные,
непритязательные,
не злоупотреблять ими

а вот нарост на речи –
волдырь, наречие

Усекай, студент, практикуй:
усечение – свет!

причастия, деепричастия –
несъедобны, непричастны,
недееспособны,
отглагольные, но не жгутся

междометья – от межеумья,
от междутемья,
так, шарики-нолики,
бултых и нету их

В стихах А.Левина отражены самые разнообразные проявления частеречнной транспозиции. Рассмотрим, каким образом это происходит.

2.2. Субстантивация

В следующем тексте представлен переход прилагательного в существительное, обусловленный изменением синтаксической функции слова:








И он летел и зорким обводил,
и воздевал, и гордо устремлялся,
и ел вортушку (ею он питался),
угрозен и волнист, как крокодил.

Здесь использование такого способа словообразования как транспозиция сопровождается характерной для разговорной речи универбацией 12 (стяжением словосочетания зорким взглядом в одно слово). При этом происходит также распадение словосочетания с сильной связью и нарушение принципа предсказуемой связи. Глаголы обводить , обвести являются недостаточными, и здесь компрессивно представлена целая фраза, например, ‘зорким взглядом обводил окрестности’, ‘обводил взором пространство’. Синтаксические связи разрушены, но имплицитно они все равно присутствуют. Это можно охарактеризовать как «минус-прием», когда отсутствие того или иного компонента подчеркивает его значимость, необходимость.
В следующих примерах представлен переход глаголов прошедшего времени в существительные:








За окном моим летали
две весёлые свистели .
Удалые щебетали
куст сирени тормошили.
А по крыше магазина
важно каркали гуляли
и большущие вопили
волочили взад-вперёд.

Две чирикали лихие
грызли корочки сухие,
отнимая их у толстых
косолапых воркутов.
А к окошечку подсели
две кричали-и-галдели
и стучали в батарею,
не снимая башмаков.

Субстантивация глаголов прошедшего времени обусловлена прежде всего тем, что исторически они восходят к причастиям. Поэтому они имеют родовые, а не личные окончания. Категория рода является наиболее характерным морфологическим признаком существительных. Отнесение к одному из трех родов обязательно для каждого имени существительного в единственном числе. В данном случае приведенные примеры иллюстрируют субстантивацию глаголов прошедшего времени множественного числа (род здесь можно только предположить).
При этом наиболее значимой, на наш взгляд, является глагольная семантика, а именно видовая семантика. Все эти существительные являются глаголами несовершенного вида, который по своему значению представляет собой прошлое действие в его течении, а не в его результате. 13 Можно предположить, что название персонажам дано по основному роду их деятельности. Эти живые существа созданы непосредственно в языке: формы глаголов, транспонированные в существительные, подчеркивают живое, действенное начало, а семантика каждого глагола конкретизирует род их деятельности.
В стихотворении только синтаксически и по синтаксическому окружению можно выделить существительные: свистели, щебетали, каркали, каркали, вопили и чирикали . В строке А по крыше магазина важно каркали гуляли. все же остается неясным, какое из двух слов является существительным. В данном случае можно говорить о свободе выбора и творческом прочтении читающего или слушающего.








Комарабли пролетали

Их торчали шевелились,
их махали развевались,
их вознзилов турбобуры
угрожающе вращались.

В тексте также можно выделить субстантивацию глаголов прошедшего времени несовершенного вида (согласование с притяжательным местоимением множественного числа и функции подлежащего в предложении).
Многочисленные примеры субстантивации глагола прошедшего времени в единственном числе представлены в следующем стихотворении:










Когда Упал , ударившийся оземь,
восстал опять, как древний Победил ,
за ним возникло маленькое Тише,
шепча своё опасное сказать .

Когда Упал в сиянии косматом
повел Никто в загробное Ура ,
за ним росло клубящееся Тише ,
твердя своё отравленное но .

Когда Упал взлетел и, озаренный,
ушёл один к небесному темну,
за ним стояло выросшее Тише
и лысых звёзд касалось головой.

В этих строфах отражается видовая семантика: глаголы совершенного вида прошедшего времени выражают результат действия, осуществившегося в прошлом. Можно отметить, что существительное Упал употребляется с глаголами прошедшего времени совершенного вида, скорее всего это обусловлено тем, что оно находится в придаточном предложении времени, которое вводится союзом когда, т.е. имеется действие, предшествующее действию глагола в главном предложении. Глаголы прошедшего времени совершенного вида придаточного предложения противопоставлены глаголам несовершенного вида в главном предложении. Анафорический повтор союза когда подчеркивает такое употребление глаголов.
В этом стихотворении можно выделить также субстантивацию инфинитива ( …шепча своё опасное сказать) , а также субстантивацию союза но , наречия тише , и междометия ура .
Интересен пример субстантивации деепричастий в стихотворении «Суд Париса», которое построено на аллюзии к стихотворении Ф.Тютчева «Весенняя гроза»: 14









Когда Резвяся и Играя
танцуют в небе голубом,
одна из них подобна снегу,
другая — рыжему огню.

Резвяся плавная сияет,
Играя прыскает огнём,
Смеясь из кубка золотого
сама себя на землю льёт.

При восприятии этого текста только на слух деепричастия не всегда воспринимаются как субстантивированные, графическое изображение и отсутствие знаков препинания подсказывают часть речи, к которой они в данном случае принадлежат.
В следующем примере переход в существительные числительного полшестого обусловлен синтаксической сочетаемостью с относительным прилагательным и приобретением вещественного значения:










На произвольном языке
не выговаривая слово,
он сжал в намыленной руке
пластмассовое полшестого .

В своеобразном предисловии-манифесте к сборнику поэт характеризует язык, который использует в своих текстах, следующим образом:








Зверь мой – язык и высок.
Язык мой пятнист и велосипедист…
Зверь мой крылат и шоколад .

Здесь используется прием нарушения предсказуемости синтаксической связи по принципу синтаксической аналогии: синтаксическая связь, свойственная одной лексеме, распространяется и на другую. При этом происходит переход существительных в предикативные краткие прилагательные на основе омонимического сближения суффиксов: качественного прилагательного в краткой форме ( пятн-ист) и существительного мужского рода, обозначающее лицо по его отношению к какому-нибудь предмету, понятию, а также к действиям, определяющим его занятия, профессию, социальное положение ( велосипед-ист ).
Можно сказать также, что при таком употреблении существительного шоколад раскрывается (или потенциально подразумевается) его этимология. В суффиксе качественно-относительный прилагательного — ат -, с первоначальным значением ‘наличия чего-нибудь, обладания’ (например: крылатый – ‘с крыльями’, рогатый – ‘с рогами’) развивается чисто качественное значение: ‘обладающий в изобилии, с излишком, наделенный чем-нибудь чрезмерно’ (что обозначается основой производящего существительного). 15
Лексическое значение слова шоколад означает ‘превращенные в порошок (массу) бобы (семена) какао с сахаром и пряностями’, ‘сладкий горячий напиток из этой массы’. Тогда здесь мы наблюдаем созвучие краткого прилагательного с суффиксом — ат — и существительного шоколад, которое в русском языке известно с Петровского времени (форма с конечным д вошла в общее употребление к концу ХVIII в.). 16
Таким образом, появляется дополнительная семантика. Актуализируется сема ‘вкусный’, ‘сладкий’, а синтаксическое согласование, в данном случае однородных предикативных определений, подчеркивает, выделяет такие признаки, как ‘свободен’ и ‘приятен’. Тем самым вводится критерий положительности, качественности.
В следующем примере при переходе в прилагательные актуализируется одновременно две части речи: существительное падла и древняя полная форма бывшего перфективного причастия падлый :










Он падлой женщиной рождён
в чертоге уксуса и брома.
Имелась в тюфяке солома.
Имелся семикратный слон.

Здесь в одном слове представлено соединение слова бранной лексики, фразеологизма падшая женщина и словосочетания подлая женщина. В данном случае синтаксическая сочетаемость слов и согласование с существительным женщина в роде и падеже позволяют отнести словоформу падлой к разряду прилагательных, а поскольку основа слова глагольна, то и к причастиям. Существительное падла , восходящее, по-видимому, к глаголу падать , в таком сочетании раскрывает свою этимологию.
Аналогичным образом можно рассмотреть пример перехода в существительные глагола прошедшего времени упал :








За ним прокрался Остравадр,
зубаст и босиком,
уныл, упал и полосат,
и очень босиком.

В ряду кратких прилагательных употребление глагола в прошедшем времени совершенного вида упасть как и в случае субстантивации вскрывает происхождение глагола прошедшего времени из причастия в древней форме прошедшего времени (перфекта). Краткие формы причастий перешли в класс глаголов, а полные в класс прилагательных. В данном случае восстанавливается соотносительная краткая форма, которая отсутствует в современном языке: унылый — уныл; *упалый — упал (местоименная и именная формы причастия).
Интересен пример адвербиализации субстантивированного причастия:










Пролетали комарабли,
тяжкий ветер подымали,
насекомыми телами
всё пространство занимали,
птицы гнева и печали
волны чёрные вздымали.

Окказиональное употребление субстантивированного причастия насекомыми в качестве прилагательного помогает прояснить этимологию слова в целом: насекомое – ‘мелкое ползающее или летающее членистоногое животное, беспозвоночное, с суставчатым телом и обычно с шестью ножками’.
В русском языке это слово известно с ХVIII в. В словарях фиксируется с 1731 г. (у Вейсмана: лишь как отглагольное прилагательное в сочетании со словом гадина: насекомая гадина ). Позже это отглагольное прилагательное чаще употребляется во мн.ч. в сочетании с гады , причем иногда и в форме насекомые гады . Субстантивированное прилагательное ср.р. (насекомое) — с конца ХVIII в. * По происхождению калька с латинского insectum, pl. insecta (от inseco – ‘рассекаю’, ‘разрезаю’). Латинское же слово само является калькой с греческого. Таким образом, насекомое (от сечь, секу, насеку; Ср. прич. страд. наст.вр. несомый, ведомый и т.п.) значит собственно ‘нечто насеченное’ (имеется в виду суставчатость тела насекомых). 17

Наиболее интересны случаи вербализации существительных, рассматриваемые нами в тексте, который весь построен на грамматической двусмысленности:










Когда душа стрела и пела,
а в ней уныло и стонало,
и ухало, и бормотало,
и барахло, и одеяло.

Такси меня куда-нибудь,
туда где весело и жуть,
туда, где светится и птица,
где жить легко и далеко.

На наш взгляд, нельзя говорить только о формальном сходстве существительного женского рода стрела и формы глагола прошедшего времени женского рода. Возникновение окказионализма стрела обусловлено необходимостью совместить в одном слове глагольной (стрелять) и именной ( стрела ) семантики. При этом выбор такого способа словообразования, как транспозиция, обеспечивает максимальную экономию деривационных операций при том, что значение производного предельно расширено. Ср. например, такие выражения натянут как стрела , летит как стрела и др.
Существительное такси, заимствованное из французского языка, в современном русском языке имеет неизменяемую форму. Форма имени сущ. им.п. такси совпадает по форме с глаголами в повелительном наклонении с конечным -и после согласного (например, тащи, вези ), что и обусловило переход в глагольную парадигму.
Интересно отметить, что в современном русском языке есть глагол таксировать – ‘произвести таксацию’ (в 1 зн. ‘установить таксу на что-л.’). Такса – ‘точно установленная расценка товаров или размер оплаты за тот или иной труд, услуги’ (МАС). Существование глагола таксировать делает потенциально возможным образование глагола * таксить от существительного такси – ‘автомобиль для перевозки пассажиров и грузов с оплатой проезда на основании показаний таксометра’ (МАС) по модели пила – пилить, звонок – звонить и такси – *таксить . Здесь в строке Такси меня куда-нибудь проявляется некоторая контаминация значений по звуковому сближению. Появляется дополнительная семантика: ‘вези меня на такси по точно установленным расценкам’.
Существительное становится глаголом в следующем тексте:










Веселопедисты ехали гуськом,
впереди заглавный веселопедист,
а за ним другие маленькие два
весело педали свой велосипед.

Омонимия словоформ существительного женского рода множественного числа и глагола прошедшего времени множественного числа) моделирует новое значение педали — ‘ехали на велосипеде’ (велосипед — [фр. Velocipede [velox (velocis) быстрый + pes (pedis) нога] — машина для езды, колеса которой приводятся в движение ногами с помощью педалей). Ср. также выражение ‘крутить педали’. Происходит расширение смысла слова в целом и проявляется системно возможный глагол *педать.

В качестве примера адвербиализации существительных мы приведем отрывок из «Пивной песни»:








Выпьем пива,
выпьем и споем,
как мы красиво
с Машкой пиво пьем

Здесь так клёво,
пиво и тепло,
будто сегодня нам
крупно повезло.

В этих примерах (см. также следующий отрывок из «Песни бедного труженика») снова используется прием нарушения предсказуемости синтаксической связи по принципу синтаксической аналогии. Дополнительный смысл высказыванию придает переход лексемы пиво из разряда существительных в разряд категории состояния, при котором совмещается номинативное и предикативное значения существительного. Пиво – ‘пенистый напиток из ячменного солода и хмеля с небольшим содержанием алкоголя’. При переходе лексемы пиво в другую часть речи (категорию состояния) на основе графического сходства (ср. сущ. ср. рода на –о) появляется дополнительное лексическое значение ‘характеристика состояния, наступившего под воздействием этого напитка’.
Окказиональный безличный предикатив имеется в таком тексте:








Было холодно и глупо
только я в своем тулупе
твёрдо ехал на работу,
темноту тараня лбом.

Совмещение в наречии глупо качественного и предикативного значения и употребление в составе однородных сказуемых в безличном предложении ( Было холодно и глупо ) расширяет семантику наречия в целом: обозначает физическое ( холодно ) и эмоциональное ( глупо ) состояние лица глупый ‘выражающий умственную ограниченность, свидетельствующий о недостатке ума’; ‘лишенный разумного содержания; бессмысленный’ (НАС). Здесь также происходит одновременная актуализация прямого и переносного значения наречия слова холодно .
Пример перехода существительных ветер и зима в наречия (вм. узуального ветрено, по-зимнему холодно ) демонстрирует компрессивную функцию грамматической транспозиции как способа окказионального словообразования:










На пеньке сидит, худеет,
меховата-лисовета.
Под кустом довольно ветер
и сравнительно зима.
Тихо падают на шубу
пух и перец понемногу.

Как показано в этой главе грамматическая транспозиция используется Александром Левиным, главным образом, как один из основных способов словотворчества (морфолого-синтаксический способ словообразования). При этом создаются неканонические образования, которые способствуют осознанию такого способа как приема в языковой игре. Добавим, что при этом автор создает полисемантический текст и усиливает эмоциональное воздействие высказывания (слова, текста) на читателя.
Как отмечает и сам поэт, «омонимическая подмена и замена по созвучию дают возможность ветвления смысла, что не свойственно неологизму и неканоническому преобразованию в чистом виде». 18
Новые слова в поэтическом тексте сохраняют старые значения, расширяя при этом общее значение слова. При транспозиции в системе языка вообще значение слова либо сохраняется, либо происходит сдвиг в значении и обычно сужение значения. 19
Используя трансформацию как художественный прием, поэт, безусловно, достигает необходимого эффекта: слово приобретает дополнительные оттенки смысла или просто дополнительное значение, которое обогащает образность слова, влечет за собой целые ассоциативные ряды. Например:








Мы учим своих грибоедиков
подкрадываться к лисичкам,
выслеживать шампиньонов
и всяких хитрых строчков .

В контексте существительное строчков , употребленное во мн.ч. В.п. по форме омонимично фамилии Строчков, что влечет за собой дополнительный смысл. Поэт А.Левин часто вступает в диалог с поэтом В.Строчковым и превращает его в одного из персонажей своих стихов.
Транспозиция позволяет при максимальной экономии языковых средств (используются только готовые словоформы) почти бесконечно расширять границы слова и текста, к чему собственно и стремится автор.
Не только за каждым словом, но и за каждой словоформой стоят обширные ассоциативные поля: «Носитель языка так же не мыслит словоформу как построение, составленное из отдельных морфем, закономерно расчленимое на лексическую основу и деривационные и грамматические показатели, как он не мыслит ее звуковой образ в виде фонемной цепочки либо матриц дифференциальных признаков. Я исхожу из того, что умение говорящих оперировать различными морфологическими формами слов определяется — если не полностью, то в очень значительной степени, — непосредственным знанием словоформ как таковых, вернее знание каждой словоформы укоренено в ее сфере употребления, в составе множества хранимых памятью выражений». 20
Здесь также необходимо отметить, что в своей теоретической работе 21 авторы отмечают первичность творчества (т.е. извлечение слов из языковой памяти как отрезков языкового материала) и вторичность осознания трансформационных потенций этих слов с теоретической или грамматической точки зрения.
Существенно, также, что транспозиция именно в поэтическом тексте позволяет проследить почти безграничные возможности взаимопроникновения между частями речи. При этом вскрываются древние связи между ними, которые на современном этапе развития языка кажутся утраченными и часто вовсе не осознаются носителями языка. Например, происхождение неизменяемых форм глагола (инфинитива, деепричастия ) из имени и др.
Слово осознается поэтом во всем объеме: от звуковой оболочки до семантики в целом. Слово (или словоформа) — это живой организм, который может существовать отдельно, не сообразуясь с тем грамматическим разрядом, к которому оно принадлежит (на уровне синхронии). Но при этом в языке (в сознании говорящего) слово не живет обособленной жизнью, оно существует во всей полноте своих форм и ассоциативных связей.
Заключение

В данной работе мы постарались показать, как в текстах современного автора проявляется языковая игра и, каким образом ее приемы и механизмы помогают осознать заложенную в системе языка и отраженную в разговорной речи противоречивость и неоднозначность функционирования языковых единиц.
Ориентированность автора на использование аномальных, отклоняющихся от канона лексических единиц, намеренное моделирование словообразовательных, грамматических, синтаксических «ошибок» и их тиражирование в текстах, создают предпосылки для включения читающего (слушающего) в языковую игру. Автором создается игровая ситуация, которая подразумевает ответное моделирование текста читателем. Чтение таких текстов требует активного восприятия и соучастия, возбуждает не только внимание, но и эмоции. Здесь, как и в разговорной речи, необходим партнер в игре: только от реципиента зависит, вступает он в игру или нет, осознает игровую ситуацию или намеренную девиацию принимает за речевую ошибку.
Языковая игра активизирует скрытые потенции языка, заставляет размышлять о противоречивых, парадоксальных явлениях его функционирования.
В языковой игре активно проявляются интенции языковой личности к переосмыслению старых форм и созданию новых, что отражается в большом количестве окказиональных образований в поэтических текстах.
Языковая игра позволяет расширить возможности функционирования языкового знака и расширяет тем самым границы всего текста в целом.
В дальнейшем интересно было бы проследить, как будет и будет ли вообще развиваться принцип построения текстов с ориентацией на языковую игру, насколько широко распространяются приемы языковой игры и как они могут взаимодействовать с другими видами игрового поведения.

1 Берлянд И.Е. Игра как феномен сознания. Кемерово. 1992, с. 7
2 Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990, с. 519
3 Кубрякова Е.С. Деривация, транспозиция, конверсия // Вопросы языкознания. 1974, № 5, с. 75
4 Лукин М.Ф. Критерии перехода частей речи в современном русском языке // Филологические науки, 1986, № 3, с. 50
5 См: Грамматика русского языка (Фонетика. Морфология). Т.1., М., 1964; Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970; Кодухов В.И. Семантическая переходность как лингвистическое понятие // Семантика переходности. Л., 1977; Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматическом строе современного русского языка и методика их изучения // Явления переходности в грамматическом строе современного русского языка. М., 1988, с. 3-13; Каламова Н.А. К вопросу о переходности одних частей речи в другие // Русский язык в школе, 1961, № 5
6 Гайсина Р.М. Межкатегориальный переход и обогащение лексики. Уфа, 1985, с. 5
7 См.: Грамматика 60 — с. 19; Грамматика 70 — с. 304; Русская грамматика. В 2-х тт. М., 1980, с. 457; Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове) М., 1972, с. 38
8 Шигуров В.В. Переходные явления в области частей речи в синхронном освещении. Саранск, 1987, с. 11-16
9 Баудер А.Я. К лингвистической интерпретации явлений переходности в грамматическом строе русского языка // Филологические науки, 1980, № 5, с. 82
10 Виноградов В.В. Указ.соч., с. 19
11 Строчков В. Глаголы несовершенного времени. М., 1994, с. 394-395
12 Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М., 1979
13 Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1972, с. 440
14 См.об этом также: Отовсюду В. Левин А. Биомеханика. Стихотворения // Новое литературное обозрение, 1996, № 19, с. 286
15 Виноградов В.В. Указ.соч., с. 175
16 Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1994
17 Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка, с. 560
18 Левин А., Строчков В. Полисемантика. Лингвопластика. Попытка анализа и систематизации // Индекс, 1990, № 1, с. 348
19 Лингвистический энциклопедический словарь, М., 1990, с. 519
20 Гаспаров Б.М. Лингвистика языкового существования, с. 86
21 Левин А., Строчков В. Указ.соч. с. 74


ЛИТЕРАТУРА

I. Источники:


1. Левин А. Биомеханика. Стихотворения. 1983-1995 гг. М., 1995
2. Левин А. Стихи // Знамя, 1997, № 2, с. 3-7

II. Литература:


1. Алексеев Д.И. Аббревиатуры как новый тип слов // Развитие словообразования современного русского языка. М., 1966, с.13-38
2. Апресян Ю.Д. Языковые аномалии: типы и функции // Res Philologica. М.-Л., 1990, с.50-70
3. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык // Вопросы языкознания. 1987, № 3, с. 3-19
4. Бабайцева В.В. Переходные конструкции в синтаксисе. Воронеж, 1967
5. Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматическом строе современного русского языка и методика их изучения // Явления переходности в грамматическом строе современного русского языка. М., 1988, с. 3-13
6. Баудер А.Я. К лингвистической интерпретации явлений переходности в грамматическом строе русского языка // Филологические науки, 1980, № 5, с. 79-81
7. Бедняков А.С. Явления переходности грамматических категорий в современном русском языке // Русский язык в школе, 1941, № 3, с. 28-31
8. Береговская Э.М. Молодежный сленг: формирование и функционирование // Вопросы языкознания, 1996, № 3, с. 32-41
9. Берлянд И.Е. Игра как феномен сознания. Кемерово. 1992
10. Гайсина Р.М. Межкатегориальный переход понятия и обогащение лексики. Уфа, 1985
11. Гаспаров Б.М. Лингвистика языкового существования. Язык. Память. Образ. М., 1996.
12. Гловинская М.Я. Активные процессы в грамматике (на материале инноваций и массовых языковых ошибок) // Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995). М., 1996, с. 237-305
13. Грамматика 60: Грамматика русского языка. В 2-х частях. М., 1960
14. Грамматика 70: Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970
15. Грамматика 80: Русская грамматика. В 2-х тт. М., 1980
16. Григорьев В.П. Словотворчество и смежные проблемы языка поэта. М., 1986
17. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург, 1996
18. Демурова Н.М. Льюис Кэрролл. Очерк жизни и творчества. М., 1979
19. Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995
20. Жинкин Н.И. Психологические основы развития речи // Детская речь. Хрестоматия, СПб., 1994, с. 14-30
21. Журавлев А.Ф. Иноязычное заимствование в русском просторечии (фонетика, морфология, лексическая семантика) // Городское просторечие. М., 1984, с. 102-125
22. Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992
23. Земская Е. А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1972
24. Земская Е. А., Китайгородская М. В., Розанова Н. Н. Русская разговорная речь. Фонетика, Морфология. Лексикология. Жест. М., 1983
25. Земская Е.А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца ХХ столетия (1985 – 1995). М., 1996, с. 90-141
26. Земская Е.А. Русская разговорная речь: Лингвистический анализ и проблемы обучения. М., 1979
27. Зубова Л.В. Словотворчество в поэзии М. Цветаевой. СПб., 1996
28. Зубова Л.В. Частеречная трансформация как троп в современной поэзии (взаимодействие рефлексов бывшего перфекта) (в печати)
29. Зубова Л.В. Категория рода и лингвистический эксперимент в современной поэзии (в печати)
30. Изотов В.П., Панюшкин В.В. Неузуальные способы словообразования. Конспекты лекций к спецкурсу. Орел, 1997
31. Каламова Н.А. К вопросу о переходности одних частей речи в другие // Русский язык в школе, 1961, № 5, с. 56-59
32. Кодухов В.И. Семантическая переходность как лингвистическое понятие // Семантика переходности. Л., 1977
33. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. М., 1969
34. Крысин Л.П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни // Русский язык конца ХХ столетия (1985 – 1995). М., 1996, с. 142-161
35. Крысин Л.П. Языковое заимствование как проблема диахронической социолингвистики // Диахроническая социолингвистика. М., 1993, с. 131-151
36. Кубрякова Е.С. Деривация, транспозиция, конверсия // Вопросы языкознания, 1974, № 5, с. 64-76
37. Левин А., Строчков В. В реальности иного мира. Лингвосемантический текст. (Попытка анализа и систематизации) // Лабиринт-эксцентр, 1991, № 3, с. 74-85
38. Левин А., Строчков В. Полисемантика. Лингвопластика. Попытка анализа и систематизации // Индекс, 1990, № 1, с. 347-355
39. Лихачев Д.С. Картежные игры уголовников // Статьи ранних лет (сборник). Тверь, 1992, с.45-53
40. Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма воровской речи // Статьи ранних лет (сборник). Тверь, 1992, с.54-94
41. Лихачев Д.С., Панченко А.М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976
42. Лукин М.Ф. Критерии перехода частей речи в современном русском языке // Филологические науки, 1986, № 3, с. 49-56
43. Лыков А.Г. Современная русская лексикология (русское окказионалльное слово). М., 1976
44. Меркулова М.Г. Морфологическая транспозиция в современном русском языке. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд.филолог.наук, М., 1997
45. Негневицкая Е.И., Шахнарович А.М. Язык и дети. М., 1981
46. Николина Н.А. «Скорнение» в современной речи // Язык как творчество М., 1996, с. 309-318
47. Норман В.Ю. Грамматика говорящего. СПб, 1994
48. Отовсюду В. Левин А. Биомеханика. Стихотворения // Новое литературное обозрение, 1996, № 19, с. 284-286
49. Ревзина О.Г. Поэтика окказионального слова // Язык как творчество. М., 1996, с. 303-309
50. Строчков В. Глаголы несовершенного времени. М.,1994
51. Сэшан Шармила. Существительные на –инг – символ американской языковой экспансии? // Русская речь, 1996, № 3, с. 46-49
52. Улуханов И.С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996
53. Ханпира Эр. Об окказиональном слове и окказиональном словообразовании // Развитие словообразования современного русского языка. М., 1966
54. Хейзинга Й. Homo ludens. М., 1992
55. Хлебников В. Творения. М., 1986
56. Шевелева М.Н. Аномальные церковно-славянские формы с глаголом быти и их диалектные соответствия // Исследования по славянскому историческому языкознанию. Памяти профессора Г. А. Хабургаева. М., 1993, с. 137-149
57. Шигуров В.В. Переходные явления в области частей речи в синхронном освящении. Саранск, 1987
58. Щерба Л.Я. О частях речи в русском языке // Избранные работы по русскому языку, М., 1957
59. Эльконин Д.Б. Психология игры. М., 1978
60. Янко-Триницкая Н. А. Продуктивные способы и образцы окказионального словообразования // Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1975, с. 413-418
61. Янко-Триницкая Н.А. Междусловное наложение // Развитие современного русского языка. 1972. М., 1975, с. 255-255



III.Словари и справочники:

1. Культурология. ХХ век. Словарь. СПб., 1997
2. Кто есть кто в современной культуре. М., 1992
3. Лингвистический энциклопедический словарь, М., 1990
4. МАС: Словарь русского языка. В 4-х тт., М., 1981-1984
5. НАС: Словарь современного русского литературного языка. М., 1991 (1-3 тт.)
6. Словарь жаргонных слов и выражений // Мильяненков Л. По ту сторону закона. Энциклопедия преступного мира. СПб., 1992
7. Словарь московского арго / Сост. Елистратов В.С. М., 1997
8. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. Речевой и графический портрет советской тюрьмы / Авторы-сост. Д.С. Балдаев, В.К.Белко, И.М.Исупов. М., 1992
9. Современный словарь иностранных слов. М., 1993
10. Толковый словарь русского языка / С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова. М., 1992
11. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка / Под ред. Т.Ф.Ефремовой, М., 1996
12. Толковый словарь уголовных жаргонов. Под общ.ред. Ю.П.Дубягина, А.Г. Бронникова. М., 1991
13. Трудности русского языка. Словарь-справочник. Под ред. Рахмановой Л.И. М., 1974
14. Фразеологический словарь русского литературного языка в 2-х тт. / Сост. Федоров А.И., Новосибирск, 1995
15. Историко-этимологический словарь современного русского языка / Сост. П.Я.Черных. В 2-х тт. М., 1994
16. Europaeische Enzyklopaedie zu Philosophie und Wissenschaften, B. 1-4, Hamburg, 1990

Источник